из похищенных документов даже включали конфиденциальные документы о стратегии деловых переговоров, которые, если бы они были переданы "SOE-1", обеспечили бы огромные преимущества.8
Неудивительно, что сейчас Westinghouse практически не работает на китайском рынке, и за последнее десятилетие не было утверждено ни одного нового проекта реакторов Westinghouse.9 В то время как руководителям Westinghouse было обещано место в центре китайской ядерной энергетической программы, Китай теперь заменил свою зависимость от технологии AP1000 компании Westinghouse собственной разработкой реактора Hualong One. В 2017 году, после нескольких лет снижения прибыли, Westinghouse подала заявление о банкротстве.10 Хотя компания все еще существует, она уже далеко не тот ведущий мировой ядерный игрок, каким была когда-то. Китай, напротив, все больше становится доминирующим игроком на мировом рынке атомной энергетики, возглавляемый компанией CNNC, которая была основана в 1990-х годах в результате реорганизации Министерства атомной промышленности центрального правительства и сохранила свои связи с программами Народно-освободительной армии. Как и все китайские SOE, ее топ-менеджеры напрямую выбираются номенклатурной системой Коммунистической партии Китая. Таким образом, CNNC существует не только для получения прибыли, но и для достижения цели КПК по развитию высокотехнологичной, передовой промышленной экономики.
Растущая глобальная уверенность Китая, о которой подробно говорилось в предыдущей главе, обусловлена десятилетиями хищнической экономической политики Китая, которая привела к краху Westinghouse. Как однажды заметил Цицерон, "деньги - это сухожилия войны", и с 1990-х годов Китай добился потрясающего успеха в своем экономическом развитии по сравнению с Соединенными Штатами. Теперь у него действительно очень сильные сухожилия. Не будет преувеличением сказать, что сотни миллиардов долларов, которые Америка ежегодно отправляет в Китай, финансируют его военную экспансию, экономическое развитие и финансовые авантюры в развивающемся мире. Чтобы понять, как это произошло, и осознать экономическую угрозу, которую представляет собой Китай, мы должны начать со всестороннего понимания того, как функционирует меркантилистская, управляемая государством экономическая система Китая.
Меркантилистская история Китая
Для неспециалиста - или даже, к сожалению, для слишком многих специалистов - экономика Китая может выглядеть довольно похожей на нашу. Но меркантилизм и свободный рынок - это кардинально разные системы, и различия между ними очень важны.
Меркантилизм - это школа националистической политэкономии, которая подчеркивает роль государственного вмешательства, торговых барьеров и стимулирования экспорта в построении богатого и могущественного государства.11 Этот термин был популяризирован Адамом Смитом, который назвал политику западноевропейских колониальных держав "меркантильной системой".12 И тогда, и сейчас в распоряжении стран, стремящихся пойти по этому пути, имеется огромное количество инструментов. Например, меркантилистские правительства часто используют политику импортозамещения, поддерживающую экспорт и препятствующую импорту, чтобы накопить богатство. Конечно, они также используют тарифы, ограничивают доступ на рынок, применяют схемы лицензирования, используют государственные закупки, субсидии, SOE и манипуляции с регулированием, чтобы отдать предпочтение отечественным отраслям перед иностранными.
Сегодня Китай применяет наиболее полный набор меркантилистских мер, которые когда-либо видел мир. Уникальность Китая заключается в том, что он напрямую управляет государственным сектором, который монополизирует добывающие и стратегические отрасли во всей экономике, и косвенно контролирует все формы частных компаний с помощью угроз своей мощной "антикоррупционной" правоохранительной системы. Прямо как правительство и косвенно через свои компании Китай занимается промышленным шпионажем, кибернетическим вторжением и откровенной кражей интеллектуальной собственности и бизнес-ноу-хау. Он использует кадры студентов в американских колледжах и лабораториях для незаконного получения технологий. Она инвестирует государственные средства в принадлежащие государству технологические компании и исследовательские лаборатории. Она направляет и управляет сотрудничеством между фирмами, университетами и лабораториями через сложную систему правительственных агентств по промышленной политике. Она ограничивает доступ на рынок для иностранных компаний и ставит любой доступ в зависимость от жестких условий соглашений о передаче технологий и создании совместных предприятий. Список можно продолжать до бесконечности.
Эту китайскую меркантилистскую, управляемую государством экономическую модель необходимо понимать в историческом контексте. Китайские лидеры давно считают, что страна должна быть мировой сверхдержавой, как когда-то была китайская династическая система. С их точки зрения на историю, главной причиной того, что Китай потерял этот статус и стал "жертвой" западного колониализма, было отставание китайской промышленности и технологий от западных аналогов. В результате, когда коммунистическая партия захватила власть в Китае, она взяла курс на быстрое промышленное и технологическое развитие как средство восстановления китайского могущества.
Под руководством Мао партия быстро приняла то, что ученый Барри Нотон называет стратегией "большой индустриализации", которая была направлена на то, чтобы направить все экономические ресурсы Китая на развитие тяжелой промышленности.13 КПК направила ресурсы на строительство новых заводов, а государственные инвестиции быстро выросли до более чем четверти национального дохода.14 80 % этих инвестиций было направлено в тяжелую промышленность.15 Как это почти всегда было в Китае, экономика контролировалась государством.
Когда в начале 1950-х годов началась Корейская война, страх КПК перед конфликтом с Соединенными Штатами усилился, что ускорило призывы к быстрой индустриализации с помощью "пятилетних планов" советского образца.16 Используя войну для дальнейшего укрепления своей внутриполитической поддержки, КПК начала жестокую кампанию земельной реформы, чтобы сместить местную элиту в сельской местности.17 Затем, в 1955 году, КПК начала коллективизацию сельских районов, прекратила продажу продукции на рынках и создала местные коммуны, которые руководили и контролировали сельское сельскохозяйственное производство.18 КПК также начала проводить политические кампании в городах, захватывая оставшиеся частные предприятия.19
К этому моменту Мао пришел к выводу, что вместо того, чтобы сосредоточиться на постепенном изменении средств производства в стиле советских реформ новой экономической политики, Китай может совершить резкий скачок в модернизации, изменив отношения производства (то есть сделав вещи общинной собственностью) и положившись на революционный дух масс для индустриализации. И вот в 1958 году Мао запустил "Великий скачок вперед". В рамках этого плана сельские коммуны были объединены в еще более крупные "Народные коммуны", были установлены амбициозные квоты на производство, а коммунам было велено стать более самодостаточными, открыв собственные фабрики.20
Великий скачок провалился, а нереалистичные квоты и плохое управление в итоге привели к катастрофическому голоду.21 К 1961 году Великий скачок закончился, и Мао на некоторое время признал, что для модернизации страны необходима более технократическая, постепенная экономическая политика.22 Таким образом, Великий скачок был великим только в трагическом смысле, вызвав крупнейший голод в истории человечества: по разным оценкам, с 1958 по 1962 год от голода умерло до пятидесяти миллионов человек. Однако его неудачи послужили важным уроком для стратегии индустриализации КПК.
Но была в этот период одна политика, которая сработала просто потрясающе. Одновременно с обреченным на провал "Большим скачком вперед" Мао китайские лидеры проводили отдельную политическую программу, которая оказалась бы более важной для будущей стратегии экономического развития Китая: программу стратегических